— Я жду объяснений.

— Объяснений? — глаз дернулся. Выразительно так. Вэлард просто не мог не заметить. Не заметить не мог, но проигнорировать — легко. Что он и сделал.

— Именно.

— Объясняю: ты наглый, самоуверенный тиран, с отвратительным характером. И я не знаю, чего ты от меня хочешь. И, если честно, знать не хочу! Мне вообще не о чем разговаривать с человеком, который ни разу не навестил больную. Да даже Морэм ко мне по нескольку раз на дню заглядывал. А ты где был? И теперь еще чего?то у меня требуешь. Совести у тебя нет!

— Я тебя навещал, — нагло врал он с каменным выражением на бесячей роже. Точно врал. Потому что его появление я не могла забыть. Я же от простуды страдала, а не от склероза.

— Не было такого!

— Было, Иза, было.

— Тогда, почему я не помню?

— Ты спала.

— Мог бы и разбудить, — заметила я и решила, если сейчас скажет, что будил, но я не просыпалась вдарю чем?нибудь тяжёлым.

— Зачем? Я специально приходил когда ты спала, — искренне удивился он, чем и спас себя от риска быть побитым.

— Просто уму не постижимо…

— Если со мной разобрались, то, может, вернёмся к тебе? Что здесь делал этот стражник?

— Поздороваться пришёл, — возвращаться ко мне, лично мне совершенно не хотелось.

И наставница, как назло где?то запропастилась. Вот что бы ей стоило спуститься? Подумав о наставнице я очень вовремя вспомнила, что за дело у меня было к лорду. Откладывать его на завтра уже не хотелось. Ну как он опять в плохом настроении будет? Лучше сделать все сейчас, а любопытство моё как?нибудь переживёт.

Решила так, и попросила:

— Вэлард, раз уж ты тут, у меня есть к тебе просьба?

— Хм? Если она касается этого стражника…

Вот дался ему Берн?

— Не его. Я хотела попросить, не присылать больше цветы.

— Розы тебе значит не понравились? — кто?то опять начинал злиться. Ну что за человек? — Этот стражник…

— Да Берн?то тут при чем?! — нет, правда, меня очень интересовал этот вопрос. Ещё немного и я начну подозревать лорда в нехорошем. Мысль о том, что у Вэларда вполне могли появиться нежные чувства к рыжему, уже зрела в моей бедовой голове.

— Значит ни при чём? — переспросил лорд мрачно.

Я кивнула. Говорить не могла, опасаясь ляпнуть что?нибудь не то.

— Хорошо, — он кивнул, развернулся к выходу и, не прощаясь, поспешно покинул магазинчик.

— И чего приходил, спрашивается?

О цели его визита я узнала значительно позже. Когда уже готовилась закрывать магазин, дверь резко открылась, истерически звякнул колокольчик и в помещение, чуть не сбив меня с ног, влетел бешеный лорд. Я только и смогла порадоваться, что не успела до двери дойти.

— Очень хорошо, что ты здесь, — хватая меня за плечи, возвестил он, утягивая с собой в холодную темноту, — я долго думал и пришёл к выводу, что в сложившейся ситуации есть лишь один выход.

«Долго думал» в его понимании — это двадцать минут от магазинчика до дома и обратно в магазинчик, чтобы уже тут озадачить ни в чем не повинную меня, своими мыслительными изысканиями.

И вот любопытно стало мне, что он там надумал. Спросить, правда не удалось. Едва вытащив меня на улицу, он запоздало сообразил, что я в одном платье, но давать мне время, чтобы вернуться в магазин и надеть плащ, не стал.

Опасался, видимо, что я сбежать попытаюсь. И ведь справедливо опасался. Я бы точно попыталась.

Потому что выражение лица у него было настолько решительное…что ничего хорошего я не ждала. И даже права оказалась. Ничего хорошего и не случилось.

Закутав в свой плащ, Вэлард быстро стащил меня с невысокого, каменного крылечка, в три ступени, на булыжную мостовую и молча потащил к карете.

Вокруг стояла удивительная тишина. На всей улице, сколько хватало глаз и освещения, не было ни одного человека.

Посмотрела я на это безобразие и загрустила. Вот так похищают уже в который раз, и все никак не объявится великий герой и не спасёт меня. Эти герои всегда геройствуют где?то не там.

Запихнув меня в карету, матерый похититель забрался следом, пристроил куль из моего тела и своего плаща, на коленях, и карета тронулись.

— Вэлард, а Вэлард, а куда это мы едем?

Их похитительская светлость, которой заняться вообще нечем, вопрос проигнорировала. Но я не сдавалась. Я требовала информации.

— Вэлард, а, Вэлард, а куда мы едем? — и тишина была мне ответом, пришлось угрожать, — будешь дальше молчать, я начну орать лягаться и кусаться. Тебе не понравится.

— Если я скажу, куда мы едем, ты все равно будешь лягаться и кусаться. И мне все равно не понравится, — здраво рассудил он, плотнее закручивая меня в свой плащ.

— И орать, — мстительно напомнила я, — ещё я буду орать.

— Не будешь.

— Это еще почему? — уверенность, с которой он это сказал, заставила насторожиться, хотя сделать что?нибудь все равно не могла. Спеленали меня мастерски.

И когда в конец распоясавшийся лорд с явной склонностью к воровству, полез целоваться, смогла только тихо пискнуть.

И это был последний звук, который я оказалась в состоянии произнести.

После хватая ртом воздух, я с ужасом чувствовала, как немеет язык. Орать и правда уже не могла. Вэлард оказался прав. Гад!

Но бесилась я недолго. Когда карета остановилась, и меня из нее вытащили, из головы вылетели все ругательства.

Над нами, во всем своём тёмном величии возвышался храм Аноры.

Вжав голову в плечи, я с ужасом смотрела вперёд. Кажется, меня даже потряхивать начало.

Первая и единственная мысль, что появилась в моём мозгу, была простой и вполне логичной: не просто так притащил меня Вэлард в храм своей богини. Он же тёмный, и покровительницей его Анора является.

А бог, он не только помогает, защищает и всячески способствует процветанию детей своих. Он и плату за это требует.

Мелору, как правило, достаются пироги да соления. Приготовленные именно к празднику Излома, и часу подношений. Анора же крови требует. Пироги ей ни к чему.

И подумалось мне отчего?то, что несут меня в храм с единственной целью — в жертвоприношении своём темномагическом употребить. Не иначе общение с Лираной плохо на меня повлияло.

Потому что ночь была хоть и морозная, но осенняя. И до празднования Излома, а соответственно, и до жертвоприношения, было ещё несколько месяцев. Да и прошли те темные времена, когда в жертву людей приносили. Теперь все больше скотину несчастную для этого дела употребляют.

И если бы я об этом подумала, то сразу бы поняла, что в храм меня несут с совсем другой целью. Но я не думала, я боялась.

Видимо, Вэлард это почувствовал, потому что шепнул насмешливо в макушку:

— Ну чего испугалась, глупая?

А я даже мычать не могла, иначе намычала бы ему «тёплых» пожеланий на всю оставшуюся жизнь.

— Все хорошо будет, — между тем заверил меня Вэлард, бодренько взбираясь по ступеням. Я молчала. Злобненько так. С предвкушением. Потому что лестница ведущая в храм Аноры, это не лестница ведущая на второй этаж в его доме. Там он меня не запыхавшись таскал, здесь ему придётся попотеть.

Потеть лорд отказался, а лестница оказалась короче, чем мне казалось. Все вокруг было против меня.

И я уже не боялась, я начинала беситься.

Массивные ворота открылись сами, стоило только Вэларду подняться к ним.

С металлическим скрежетом, показавшимся оглушительным в сгустившейся темноте, они ухнули внутрь. По просторному залу, с высокими сводами, завывая пронёсся сквозняк и все стихло.

Единственными звуками были лишь уверенный стук сапог по мраморному полу, и моё напряженное сопение.

В храме было темно и неуютно. На стенах не горели факелы, пространство скрадывал густой мрак, отчего казалось, будто мы входим и не в храм вовсе.

На мгновение показалось, что мы ступили в саму бездну. И ощущение мне совсем не понравилось.

Никогда раньше я не бывала в храме Аноры и сейчас понимала, что с удовольствием и дальше бы сюда не заходила.